Пляска смерти - Страница 107

107

Я посмотрела на него хмуро.

Он чуть улыбнулся.

– Не хмурься, ma petite, я знаю, что ты в легкие связи не вступаешь. Ни у кого я такого серьезно отношения к сексу вообще не встречал. Ты вообще во всем смертельно серьезна.

– Это жалоба? – спросила я.

– Нет, но это правда.

Я кивнула, поднесла руку к горлу, чтобы кровь не попала на шелковый халат, и поискала взглядом Римуса:

– Дай, пожалуйста, марлю, а то придется это в химчистку отдавать.

Римус без единого слова подал мне бинт. Я попыталась остановить кровь, но она выплескивалась с толчками пульса. А я не могла достаточно успокоиться, чтобы он стал медленнее. Вот тебе и все мои упражнения по медитации.

– К чему ты ведешь? – спросила я.

– Что тебе в пищу нужны те, с кем ты знакома и не испытываешь неловкости. Pomme de sang для вампира не должен быть просто пищей. Это, скорее, еда, которая всегда под рукой, и ты об этом знаешь. Но предполагается, что вампир питается от многих людей.

– Вроде случайных связей?

– Oui.

– Извини, я в случайные связи не вступаю.

– Верно, и вот почему для тебя кандидаты в pomme de sang еще важнее, чем для обыкновенного вампира.

– Не улавливаю.

– Ты должна выбрать pomme de sang и другую пищу. И выбрать достаточно пищи, чтобы не быть опасной для других.

– Лепет какой-то.

Он обошел вокруг кровати, хотел до меня дотронуться, но я отстранилась.

– Если ты снова околдуешь Реквиема, то тебе нельзя будет искать pomme de sang среди наших гостей. Пищу придется выбирать еще тщательнее и более скрытно, за кулисами, от очень немногих мастеров, которым я доверяю. Но лучше будет сделать это сейчас, пока у нас столько желающих принцесс для нашего Прекрасного Принца. Потому что выбрать ты должна, ma petite, должна.

– Я думала, что вся эта история с выбором pomme de sang – хитрость, чтобы заставить всех себя прилично вести. Никто не хочет ссориться с будущими родственниками – в этом роде.

– Анита! – По имени. Нехорошо. – Мы должны выяснить, насколько ты опасна, пока Огюстин еще не проснулся. Если ты напитаешься от Реквиема и его не зачаруешь, то сможешь освободить Огюстина. Но если Реквием не будет свободен, то и он, и Огюстин будут как люди, которых мы отпустили, но знаем, что можем призвать в любой момент. Мы снимаем чары с их разума, чтобы не напрягать людскую полицию, но знаем, кто остался настолько нашим, что мы можем во сне ему шептать. И всегда можем позвать их обратно. – Он встал в ногах кровати, я видела, как он испуган, но под этим испугом проглядывала заинтересованность. – Если мы не сможем это контролировать, значит, мы сильнее, чем в самых смелых моих мечтах. Если мы не сможем это контролировать, значит, мы опаснее, чем в самых глубоких моих страхах. Если Реквием снова падет перед ardeur'ом, нам придется все отменить. Я даже не посмею привести тебя на балет, где будет столько вампиров.

– А если ничего с Реквиемом не случится?

– Тогда сила контролируема. Невероятно, неимоверно мощная, но управляемая. Такая, которой будут бояться и жаждать наши враги и союзники, но бояться не слишком сильно, и жаждать не любой ценой. Есть разница между оружием, которое можно использовать, и оружием, которое никогда не посмеешь пустить в ход.

– Как ядерные бомбы, – сказала я.

Он кивнул:

– Oui.

Я наморщила лоб:

– Уточни, что значит – «питать ardeur»?

Он то ли хмыкнул, то ли языком прищелкнул.

– Питать, питать, ma petite. Реквием не урод. Питайся на нем полностью, не пробуя осторожно, не сдерживаясь никак. Кормись, и если он это выдержит, то сегодня будет балет, а потом прием.

Я оглянулась назад, на Реквиема. Он пытался сохранить безразличный вид, но это плохо ему удавалось.

– Давай проверим, правильно ли я поняла: ты хочешь, чтобы я совершила акт любви с другим мужчиной и напитала от него ardeur?

– Да, – ответил Жан-Клод.

Будь здесь Ронни, она бы застрелилась – или меня застрелила. Я не собиралась оставлять Реквиема при себе, это намечалось приключение на одну ночь. Но мне не верилось, никогда у меня ни с кем не было секса всего один раз.

– Я не могу заводить еще одного постоянного мужчину, Жан-Клод. Не могу.

– А ты о нем думай, как думаешь о Джейсоне. Как он называет, что у вас с ним? Дружеский трах?

Я приподняла бровь, потом повернулась к Реквиему:

– Ты слышал?

– Да.

– Ты понимаешь, что означает этот термин?

– Означает твоего друга, с которым иногда бывает секс, но это не отношения. Хотя я это называю ДПК.

– ДПК?

– Друзья По Койке.

– Так красивее, конечно, – согласилась я. – Ладно, тебя устроит быть моим другом по койке?

– Твое сердце тянется к другим, Анита, я это знаю. Мое ни к кому больше не тянется. Но тут речь не о сердцах, а о плоти и крови. – Он протянул ко мне руку. – Иди ко мне, Анита, прошу тебя. Ради этого шанса быть с тобой я сбросил твои шелковые цепи, не отвергай же меня.

Может, дело в манере разговора Реквиема – сплошь поэзия да высокие чувства. Я девушка современная, к такому не привыкла. Жан-Клод умел красиво говорить, когда хотел, но он у меня возлюбленный всерьез, а вот слышать такое от мужчины, который предполагается разовым приключением – это как-то было неправильно. Вроде как слова не подходили к ситуации. Насчет шелковых цепей – разве можно такое говорить не всерьез? Друзья по траху такого друг другу не говорят ведь? Конечно, мой опыт в этой области был весьма ограниченным, так что я могла и ошибаться. Много в чем ошибаться.

Я глядела на Реквиема – и не чувствовала ничего. Он был красив, но этого мне никогда не было достаточно. Я была почти счастлива сейчас в своей личной жизни, впервые за долгое время. И не хотелось мне все это ломать, а я уже знала, что каждое новое добавление дает шанс взорвать все к чертям.

107